ИСТОРИЯ НА САЙМАН
Я теперь редко пишу. Но вечера стали не в меру чернильно-густыми, новости слишком безумными, а туман слишком вязким. Сайман совсем скоро. А в это время положено подбрасывать дрова в камин и истории в душу.
Вот моя.
Возможно, это немного странная история. Но видимо, время странных историй уже наступило. По крайней мере хронология не нарушена, и помню я ее именно так. А какие есть еще версии тех событий - кто знает.
Моя бабушка по маме была ведьмой. Это всё, что я про неё знала.
Откуда она пришла в 30-е годы в крохотный посёлок переселенцев на границе Сибирской тайги и Казахских степей – неизвестно. Говорят, спустилась с Алтайских гор. Но именно там родились её дети. Двое из четверых выжили-моя мама и её сестра.
Я никогда не видела её живой. На редких фотографиях она сурово и надменно сверлила меня взглядом полуазиатского разреза. Мама уехала из дома рано и жила далеко и отдельно. Она никогда нам про неё ничего не рассказывала.
Только однажды, выгнав меня в другую комнату (где я, конечно же, подслушивала под дверью) рассказала своей подруге что нрав у бабушки был суров, и все вокруг уверяли, что она ведьма.
Боялись с ней ссориться, потому что, вон Валька однажды поругалась с Ариной, а на следующий день окосела, а Михаловна, так вообще видела, что с кладбища ночью огненное колесо катилось, а как за холм закатилось, там и пропало, и тут Арина и вышла с того места.
И много ещё чего про неё рассказывали.
Я так и не поняла тогда, верила ли сама мама в эти истории или нет. Вообще-то в подобную ерунду она никогда не верила. Но именно так я с тех пор и представляла себе бабушку. В виде разъярённого огненного колеса с загадочным именем Арина от которого несчастная Валька окосела.
В принципе, кто хоть раз видел мою маму в гневе, или хотя бы в стадии закипания, быстро понимал, что огненное колесо — это детские игрушки по сравнению с тем, что его сейчас ждёт. И ретировался до того, как окосеет и будет испепелён на закуску. Так что сомнений в правдивости этой истории лично у меня не возникало.
Однажды в 9 лет я пришла из школы, и вместо того, чтобы бузить, легла на диван и свернулась калачиком. Укрылась всем, что нашла в доме. Под закрытыми веками сверкали звёзды.
Через некоторое время меня обнаружил брат. Очень удивился такому тихому поведению, заставил померить температуру и быстро вызвал скорую от соседей.
Меня сразу увезли. Мама была на работе и позвонить ей было некуда. Мишка остался её ждать.
У меня был острый аппендицит. Врач сказал, что нужно резать срочно, и никакую маму они ждать не будут.
Операция через час. Пусть я готовлюсь.
-А если я не согласна? - с надеждой спросила я.
-То к вечеру умрёшь - очень удивился в ответ хирург.
Видимо, маленькие девочки без родителей не должны были в его мире задавать такие странные вопросы.
-А так- продолжил он, - твоя мама придёт с работы, а ты уже как новенькая!
И радостно улыбнулся в мои испуганные глаза. Больше он ничего со мной обсуждать не стал.
Как я должна готовится, и какие именно детали в моём организме обновятся, никто не уточнил.
Ещё не наступил век интернета, и о собственных внутренностях я имела весьма туманное представление.
Познания анатомии строились на фильмах, где из героя после удара саблей вываливались кишки. Обычно, в этом месте я убегала тошниться в туалет, и что бывало дальше не знала. Но подозревала, что ничего жизнеутверждающего.
Сейчас эти люди в грязно-белых халатах и равнодушных глазах явно претендовали на мои кишки. Неясно, на которую их часть, но точно решили из меня чего-то добыть.
Когда хирург ушёл пугать других девочек на отделении, я огляделась. Этаж был третий. На окнах-решётки. Видимо, чтобы пресечь попытки детей бегством сохранить свой организм в первозданном виде. На моей кровати была клеёнка, но не было простыни. Очень холодно и противно. Подозреваю, что это такая специальная кровать, куда сажали внезапно осуждённых на операцию. И простыни там часто намокали от избытка эмоций.
Вошли две пожилые санитарки, толстая и поджарая, и деловито двинулись в мою сторону.
-Это вот эту что ли брить? - спросила та, что потолще, пренебрежительно меня оглядывая. В подтверждение злодейских намерений она держала в руках тазик с водой.
Из растительности на мне были 2 толстые косы пшеничного цвета до задницы. Довольно редкое, даже в те далёкие времена, явление. Больше ничего. Честно говоря, я вообще не подозревала к тому моменту что волосы могут ещё где-то расти, кроме головы. Усы и борода не в счёт, это точно не про меня. Так что речь шла явно о моей шевелюре. Не знаю, зачем им понадобились мои косы, но я поняла, что решётку на окне таки придётся сломать. Сейчас и быстро.
Пока санитарки пристраивали табурет к моей кровати, и мостили сверху тазик, я прикидывала план действий.
Одежду у меня забрали, и добыть обратно не получиться.
Придётся прыгать в трусах. Выламывать решётку - время. У меня его нет. Вон, тётки какие крепкие, явно вступят в бой. Значит в том месте, где дырка от солнышка (в совдепе любили почему-то делать решётки в виде солнышка, видимо, чтоб слегка подсластить пилюлю заключения) я точно могу проскочить, уже пробовала. А то, что третий этаж… Ну, третий, не десятый же, главное потом быстро убежать.
В общем, пока медицинские тёти мостили своё хозяйство, я была уже мысленно на свободе и неслась, сверкая трусами, в сторону дома. Видимо, температура под 40 никак не влияла на мои решения. А может, именно она и сделала план спасения таким простым и задорным.
Дамы в белом завершили приготовления и выжидательно уставились на меня.
Я встала на кровати в полный рост и прижалась к стене. Проходы с двух сторон были перекрыты их телами, и нужно было прыгать через головы.
Мне требовался разгон. Моя толчковая нога согнулась в низком старте, а взгляд чётко удерживал цель на решётке.
И тут поджарая проявила недюжинную смекалку. Она проследила за моим взглядом, и повернулась ко мне. Явно прикинув мои габариты и возможный успех операции, она схватила товарку за уже протянутую ко мне пухлую руку. И глядя прямо в мои, шальные от решимости глаза, медленно и четко сказала ледяным тоном:
-Тут нечего брить, пошли.
-Как пошли? А эта? - Вторая явно не отличалась сообразительностью и растеряно кивала в мою сторону.
-Пошли! Мы уходим - объявила она мне громко. -И это забери.
Она сунула тазик в пухлые руки ничего не понимающей напарницы и бодро выпихала её к выходу.
Я не знала радоваться мне или грустить. С одной стороны, по странной случайности меня оставили в покое (оценить опыт мудрой женщины, которая мгновенно считала в моих глазах весь сценарий, и прикинула его последствия, я смогла намного позже) а с другой, в мыслях я уже сбежала. А теперь нужно было принимать решения, что делать дальше. Можно, по крайней мере, было пока проверить, что голова действительно пролезает в солнечную дыру решётки.
Но времени на эксперименты мне не дали. Через 5 минут за мной пришли.
Другая тётка в белом и железная каталка. Толи поджарая предупредила что решётки на окнах не на всех действуют, толи вообще в этой больнице все быстро происходило, но эта, новая, была настроена более решительно.
-Залезай на каталку- скомандовала она.
-Зачем это ещё? –пыталась сопротивляться я.
-Ты что, меня боишься?!? –прошипела дама таким тоном, что я поняла - полёт с третьего этажа с этой не прокатит. Поймает в прыжке за ногу, и прикрутит к каталке.
-Я сама могу идти - я до последнего пыталась отстоять свободу выбора.
-Не можешь - отрезала тетка. -И не обсуждается.
Я точно знала, что на каталке возят трупы. Ну, или полутрупы. Добровольно туда я не лягу ни за что.
-Позвать санитаров и привязать тебя? - с надеждой предложила альтернативу добрая женщина- анестезиолог. Видимо, я начинала её здорово раздражать.
Быть привязанной было ещё страшнее, чем добровольно ехать на мертвецкой каталке.
-Ладно, поеду, только сидя. И одежду верните.
Да бог с тобой, сиди. -внезапно согласилась дама.
-Одежду не дам, а простынь вот возьми, а то говорят, у тебя температура 40.
И в комплект к трусам я, наконец, получила простынь.
Мы отправились в длинный вояж по лабиринтам коридоров. Я, замотавшись по уши, как упрямое привидение сидела посреди каталки и перекрывала всю видимость водителю. Поэтому аварий по дороге было несколько.
Зачем-то в больницах строят такие бесконечные коридоры без окон. Чтобы ты по ним ехал и был уверен, что сейчас возникнет морг или преисподняя на худой конец. А там – хоба-на! Всего лишь операционная, и нет никакого ада с жаровней, а стоит милый хирург в маске до косматых бровей и сверкает в тебя холодной лампочкой и изящным набором скальпелей. Другого объяснения этому гениальному архитектурному решению я не нашла.
Меня заставили перелезть с каталки на операционный стол.
Трусы забрали. Это было последнее, что связывало меня с прошлой жизнью, и я запаниковала. Меня крепко привязали к столу.
Думаю, что, если бы к тому времени фильмы ужасов были уже в ходу, я бы в подробностях представила, как меня хищно разбирает на органы эта стая в белых халатах, а маме выдают трусы на память.
Но эта идея была пока ещё мне незнакома, и я просто замерла от неизвестного ужаса.
Затаила дыхание и поняла, что мой единственный шанс остаться в живых- уйти в другое измерение. Путешествия между мирами как раз не были мне уже в новинку, в отличии от опыта быть привязанной к ледяному столу.
-Сейчас ты наконец-то заснёшь-нетерпеливо сказал хирург, сверкая глазом из прорези между шапочкой и маской.
-Дайте ей побольше наркоза-отдал он приказ стае за спиной. И мне на лицо положили тряпку.
Я не любила смотреть телевизор. Там и смотреть-то было особо нечего в те времена.
Я любила читать. А в книгах можно было узнать всё, что угодно. В том числе и про наркоз.
Это был первый мой наркоз в жизни, и я знала, что он должен отключать.
Маска с эфиром отправила меня в полёт. Это был странный, уходящий вниз туннель со стенками, напоминающими кишечник изнутри. Я видела эту картинку в медицинской энциклопедии.
Я летела и ждала, когда же я засну. Я ужасно боялась, что меня будут резать на живую. Что я всё буду чувствовать, а сказать ничего не смогу. Периодически в полёте я ударялась о стенки этой кишки –туннеля, и тогда возникали отклики в теле.
-Ага, этот холод- мне мажут живот-сообразила я. А это странное ощущение - меня точно уже разрезали.
Чёрт! Но ведь я же должна спать, почему я всё чувствую? Почему я всё понимаю, что со мной происходит? Что за хрень? Это не по правилам, в этой игре должно быть по-другому!
Последнее, что я помню отчётливо - это возмущение тем, что правила нарушены, а меня вынуждают по ним играть.
И своё решение играть по своим. Я не хочу смотреть ЭТО кино. И я нажала кнопку отключки.
Мишка всё же дозвонился до мамы.
Пока она выяснила куда меня увезли, пока донеслась до больницы, пока прорывалась к операционной, аппендицит из меня уже добыли.
Но всё пошло не по плану. То ли с наркозом перестарались, то ли я действительно решила выйти из игры… У меня остановилось сердце.
В этой странной больнице дефибриллятор находился на другом этаже. В другой операционной. Видимо, девочкам не положено было умирать во время изымания из организма лишних запчастей, и никто не подготовился к такой развязке. Поэтому нас с дефибриллятором нужно было срочно соединить.
Когда мама прорвалась к операционной, ей навстречу на крейсерской скорости вылетела та самая каталка с моим почти трупом.
Угробить ребёнка в счастливой советской стране было куда как безнаказанней чем сейчас, но хирург был настроен решительно. Двумя этажами выше мерцал его шанс на восстановление репутации.
Охреневшая от событий мама рванула следом. Догнала она каталку только возле лифта. Там-же, в ожидании этого лифта она по-настоящему поняла, ЧТО именно происходит.
Думаю, у хирурга были все шансы стать пеплом под огненным колесом за считанные секунды.
Но была ещё надежда на дефибриллятор, а к нему полагался специалист.
И мама отложила казнь. Просто взяла меня за привязанную остывающую руку и начала вдыхать в меня обратно.
Пока прибыл лифт, пока добежали до той, второй операционной, прошло много времени. Больше пяти минут. Все молчали, но знали, что шансы с каждой уходящей минутой меньше.
Маму внутрь не пустили. Но через 10 минут хирург вышел, и сообщил, что он восстановил репутацию. Так он думал.
Так вот, возвращаясь к бабушке-ведьме.
Она внезапно умерла ровно в тот промежуток времени, пока моё бездыханное тело валандали между этажами.
Мама не смогла полететь из Крыма в Сибирь на похороны. Она боялась меня оставить одну после всего, что произошло.
Мы никогда не говорили с ней про это странное совпадение. Но, как и с огненным колесом, я ни минуту ни в чём не сомневалась.
Через 13 лет в этой же больнице, в соседнем корпусе умрет мама, почти в том возрасте, что я сейчас.
И я не смогу вдохнуть в неё обратно.
